Радости зимы

Ждать чего-то хорошего – большое счастье. Потому Шораан ждал с нетерпением зимних каникул. Приедут из школы дядя Сотпа и сестренка Олчанмаа, он с ними будет кататься, ловить козлят и ягнят, загадывать и отгадывать загадки.
Вдруг отец, убиравший навоз, радостно воскликнул:
– А вот и ученики едут!
– Ой, как здорово! Кто там?
– Олчан, Сотпа. А это? Какой-то человек в коротком черном пальто. Ну-ка, неси дрова, сварим еще пельменей.
– Сейчас, сейчас!
– Поох, печка горячая, не обожгись, сынок.
– Эки, Шораан! Как же ты вырос, друг!
– Привет! Шумбуу, вы учитель?
– Да, да. Давно мы не виделись, а ты сразу меня узнал.
– Год, наверное, прошел. Прошу в юрту, учитель. Олчан, иди ко мне, сестренка, поцелую. Мылом-то как пахнешь! У школьников всегда такой особенный запах.
– Почему заставляешь моего бедного брата таскать дрова? Дай я занесу, Шораан!
– Да ничего, сестренка. Не замарай шубку смолой.
– Ой, доченька! Щеки-то как покраснели и руки холодные. Садись скорее к огню. Твой брат не только дрова носит, еще и на куропаток охотится. Все умеет.
– Молодец, Шораан. Если мужчина трудится — будет здоровым и сильным, – заметил Шумбуу.
– Слушай учителя, племянник. Учишься ты легко, только будь готов к трудностям. Вот такие дела.
– И дедушка Сандак меня так учил. Когда чем-то занят, не скучаешь. Помогаю с ягнятами и козлятами, выделываю кожу.
— Молодец! Лицо обветрилось, плечи широкие — смотри, как возмужал. Вечером покатаемся. А учитель Шумбуу приехал записать сказки дедушки Сандака и твоего отца.
— Угощайтесь чаем, учитель.
—А я привезла тебе подарки к новому году, Шораан.
—Что это, Олча?
— Подарок деда Мороза. Компээт, бряник, яблок. Давай руку.
— О-о! Какое круглое, да? И как вкусно пахнет!
На зимнем стойбище начались веселые дни. Словно стая дружных сорок решила поймать и съесть верблюда.
Олчанмаа, помогая матери, лепит пельмени. Сотпа с парнями распиливает стволы сухостоя. Багыр и Сандак возятся с затвердевшим слоем навоза. Шораан крутит мельницу.
Когда работа подходила к концу, Сандак мигом придумывал парням еще какой-нибудь настоящий мужской труд, но приговаривал:
— Сегодня начну пораньше рассказывать сказку, а то учитель Шумбуу не успеет записать. Так что давайте побыстрей закончим.
Ребята начали работать еще проворней: так муравьи таскают дерн после дождя.
…Когда объединили скот двух юрт со скотом родственников, живущих в деревне, получилось около трехсот голов. За зиму животные давали много навоза. Когда пласты овечьего навоза вынесли и сложили на скале, от них пошел густой пар, и поверхность быстро стала покрываться инеем.
— Они все больше и больше похожи на белых верблюдов Цагаан-Тологой, — с восхищением сказал старый Сандак.
Эту красоту не мог увидеть только слепой Шораан. Поэтому он сильно расстроился. Чакыймаа, взглянув на несчастное лицо сына, быстро позвала:
— Идите быстрей, пельмени остынут. Дочка, принеси воды, руки помыть.
В ожидании мяса и вкусных пельменей парни поработали на славу. Фуфайки прилипли к вспотевшим спинам. От горячего дыхания усы Шумбуу покрылись инеем.
— А я и не узнал нашего учителя! Подумал, что это дедушка! — Сотпа засмеялся, и вместе с ним захохотали все. Улыбнулся даже всегда серьезный Багыр.
От запаха пельменей, приправленных диким луком, быстро рассеялся острый дух навоза, и у людей потекли слюнки. Уставшие парни ели молча, слышно было только постукивание ложек.
Зимние дни коротки, настал вечер. Овцы с блеянием спускались со склона. Они как будто просили, чтобы навстречу им быстрее пустили ягнят: молоко уже текло. От крика голодных детенышей звенело в ушах.
Шораан начал выгонять ягнят. Он узнавал каждого малыша, и это поразило Олчу.
— Мам, идет детеныш Четырехрогой!
Нет, Шораан не выпускал первого попавшегося в руки ягненка. Только узнав блеяние овцы-матери, он брал за шейку именно ее ягненка, поглаживал рожки и, окончательно убедившись, что малыш тот самый, отпускал его к матери.
После того, как козлят и ягнят отвязали и загнали, начались зимние вечерние забавы. Сначала — в бабки. Шораан по стуку костей примерно рассчитывал, сколько штук у каждого играющего, и раза два отлично угадал.
Олчан завела привезенный брату патефон. Игра Манчакая на игиле заглушала своей нежной мелодией бульканье варящегося в чугунной чаше супа.
— Эх, почему не было раньше такого музыкального ящика! Слушали бы вот как сейчас игру Дембилдея на бызаанчы, — с горечью сказал Сандак.
— Ваши сказки напечатают, издадут. Народ не забывает своих сказителей.
— Наверно, и я смогу рассказать одну часть, учитель, – попросил Багыр.
— Ну-ка, сначала запишу названия ваших сказок, — и Шумбуу удобно пристроил свою толстую тетрадь на сундук.
– «Сумелдей, пьющий чай с молоком», «Золотой гребень», «Птица попугай…».
И Багыр, сев на корточки, начал рассказывать: «Шыянам…» Когда говорил о грозных битвах или о захватывающих скачках, его густые брови то сходились к переносице, то двигались вверх и вниз, словно две играющие в реке выдры.
…Закончились каникулы, ученики уехали в школу. Юрта сразу как будто опустела. Шораан страстно завидовал зрячим людям. Как одиноко! «Неужели я и дальше буду так отставать от сверстников? — думал мальчик. — Даже сестренка прекрасно пишет и читает. Делит, умножает, знает наизусть стихи на русском и тувинском. Чего только не умеет делать! Как выучиться слепому, как получить образование? Без знаний и днем темно, а темному человеку и того труднее. Ну-ка, попробую на ощупь повторить те буквы, которые отец вырезал из бумаги. А, Б, В, Г, Д, Ж, 3… А теперь составлю из них слово. А В А Й…»
— Отец, иди сюда, посмотри, я слово сложил! Что написано?
— «Авай» написано, сынок.
— Ура-а! Правильно!
Проверили — нет ошибки.
— Как хо-ро-шо!
— Молодец! Это начало твоего учения. Сейчас вырежу тебе все тридцать шесть букв. Где плотная бумага?
Вырезав буквы, Багыр сделал для них удобную сумку. Каждый день, когда Шораан на ощупь составлял новое слово, был очередным открытием.
И хотя его глаза по-прежнему не видели мира, сквозь горькие мысли пробился лучик света.
«Суть, значит, такая. Букву, оказывается, можно узнать руками».
И однажды он решил составить письмо матери. Чакыймаа вернулась домой, соединила буквы и прочитала: «Мама, я пошел к дедушке».
— Что за ребенок! Оставил записку, а сам исчез, — и сразу побежала к Сандаку.
А Шораан в это время, еле сдерживая смех, очень надежно спрятался.
Когда мать вернулась, он, быстро подскочив к двери, громко крикнул «Хар-р!»
Чакыймаа засмеялась:
— Чего ты не выдумаешь, мой щеночек! Нельзя так пугать бедную мать, сердце остановится…